Лайза Дженова

Навеки Элис

Еще тогда, более года назад, в ее голове задыхались нейроны — их предсмертных криков она не слышала, хоть они и раздавались совсем недалеко от ее ушей. Кто-то возьмется объяснить: недуг этот столь коварен, что сами нейроны и дали толчок роковым событиям, неуклонно разрушая самое себя. Было это молекулярным убийством или клеточным самоубийством — не так уж важно. В любом случае они не смогли бы предупредить ее о своей гибели.

Сентябрь 2003 года

Элис сидела за своим столом в спальне, а на первом этаже метался из комнаты в комнату Джон, и его беготня не давала ей сосредоточиться. Прежде чем улететь, Элис должна была закончить экспертную оценку статьи для «Джорнал оф когнитив психолоджи». Она только что в третий раз прочитала предложение, но так и не поняла его смысла. Будильник — Элис знала, что он спешит минут на десять, — показывал 7.30. Судя по тому, сколько было времени, и по усиливающемуся шуму на первом этаже, Джону пора уходить, но он не может вспомнить, куда положил какую-то вещь, и до сих пор ее не нашел. Глядя на цифры на будильнике, Элис постукивала красным карандашом по нижней губе и готовилась услышать неизбежное.

— Эли!

Она бросила карандаш на стол и вздохнула. Спустившись вниз, Элис обнаружила мужа в гостиной, он стоял на коленях возле дивана и шарил под подушками.

— Ключи? — спросила она.

— Очки. Только, пожалуйста, не читай мне нотаций, я опаздываю.

Элис проследила за его взглядом до каминной полки, где хваленые антикварные часы «Уолтем» показывали 8.00. Когда-то она искренне верила тому, что они показывают, но со временем стала полагаться только на те часы, что носила на руке. Как и следовало ожидать, в кухне она вернулась назад во времени, так как часы на микроволновке настаивали, что еще только 6.52.

Элис окинула взглядом гладкую, ничем не заставленную гранитную столешницу — там, рядом с вазой, заваленной нераспечатанными письмами, они и лежали. Ничем не прикрытые, прямо на виду. Как он мог, такой умный, такой образованный, не заметить то, что лежит у него под носом?

Конечно, у многих ее вещей тоже была дурная привычка прятаться от хозяйки в самых странных местах. Но Элис не признавалась в этом мужу и никогда не привлекала его к поискам. Буквально на днях Джону повезло: он не знал, что она все утро судорожно искала сначала дома, а потом в офисе зарядное устройство от своего наладонника «блэкберри». В конце концов она сдалась, пошла в магазин и купила новую зарядку, а потом обнаружила, что потерянная торчит в розетке возле кровати, то есть там, где ее и следовало искать в первую очередь. Наверное, такие случаи можно было объяснить тем, что они оба привыкли делать сразу несколько дел, будучи очень занятыми людьми. И с годами не становились моложе.

Джон стоял в дверях и смотрел не на Элис, а на свои очки, которые она держала в руке.

— В следующий раз, когда будешь искать, попробуй притвориться женщиной, — посоветовала Элис.

— Надену какую-нибудь из твоих юбок. Эли, пожалуйста, я действительно опаздываю.

— Микроволновка утверждает, что у тебя еще куча времени, — заметила Элис, передавая ему очки.

— Спасибо.

Джон схватил их, как эстафетную палочку, и устремился к парадной двери.

Элис пошла следом.

— Ты будешь дома в субботу, когда я вернусь? — спросила она его спину, удаляющуюся по коридору.

— Не знаю, в субботу в лаборатории работы будет по горло.

Он торопливо собирал со стола в прихожей портфель, телефон и ключи.

— Удачно тебе съездить. Поцелуй за меня Лидию и постарайся с ней не ссориться.

Элис мельком увидела их отражение в зеркале: высокий, хорошо сложенный мужчина, шатен с проседью, в очках; миниатюрная женщина с вьющимися волосами, скрестившая руки на груди. Оба готовы броситься, как в омут, в привычную перепалку. Элис скрипнула зубами и решила воздержаться от прыжка.

— В последнее время мы почти не видимся. Пожалуйста, постарайся быть дома, когда я приеду, хорошо? — попросила она.

— Да, знаю, я постараюсь.

Он поцеловал ее и, несмотря на то что уже очень спешил, на какой-то едва уловимый миг продлил поцелуй. Если бы Элис не знала его так хорошо, она могла бы добавить романтики моменту. Замереть на пороге и представить, что этим поцелуем он хотел сказать: «Люблю тебя и буду скучать».

Но, наблюдая, как торопливо он идет по улице, удаляясь от дома, она прекрасно понимала, что он только что сказал: «Я тебя люблю, но, пожалуйста, не психуй, если в субботу не застанешь меня дома».

Раньше каждое утро они шли до парка Гарвард-Ярд вместе. Работать в одной миле от дома и в одном университете с мужем — уже счастье, но больше всего Элис ценила эту дорогу на работу. Они всегда делали остановку в кафе «У Джерри» — черный кофе для Джона, чай с лимоном (холодный или горячий в зависимости от времени года) для нее — и шли дальше к Гарвард-Ярду. Разговаривали о том, над чем сейчас работают, о группах, факультетах, студентах и строили планы на вечер. Первое время, когда Элис и Джон только поженились, они даже держались за руки. Она наслаждалась этой близостью во время каждой утренней прогулки. Но после целого дня напряженной работы, когда ради заветной цели приходилось решать множество повседневных задач, они становились измотанными и раздраженными.

Правда, с недавних пор Джон и Элис стали уходить на работу в Гарвард каждый сам по себе. Все лето Элис провела на чемоданах из-за конференций по психологии в Риме, Нью-Орлеане, Майами и необходимости присутствовать на защите диссертаций в Принстоне. Прошлой весной клеточные культуры, которыми занимался Джон, каждое утро требовали «прополаскивания». Он не мог доверить эту процедуру ни одному из студентов, поэтому делал все сам. Элис не могла припомнить, как и почему случилось, что они почти перестали видеться, но всякий раз причины казались ей очевидными, и ее не пугало то, что находились они постоянно.

Элис вернулась к работе над статьей. Она по-прежнему не могла сосредоточиться, на этот раз из-за несостоявшейся схватки с Джоном по поводу их младшей дочери Лидии. Неужели хоть раз встать на ее сторону для него смерти подобно? Конец статьи, несмотря на ее обычное стремление к совершенству, Элис проработала довольно небрежно. Но из-за нехватки времени и невозможности сосредоточиться иначе и быть не могло. Элис заклеила конверт, куда вложила свои комментарии и поправки, испытывая при этом угрызения совести: она вполне могла пропустить ошибку в построении статьи или неправильно употребленный термин. Это все Джон, он помешал ей работать.

Потом она заново упаковала чемодан, который и не был толком распакован после последней поездки. В ближайшие месяцы Элис рассчитывала реже уезжать из дома. В ее расписании на осенний семестр было всего несколько приглашений приехать с лекциями, и почти все она запланировала на пятницу, свободный от преподавания день. Пятница как раз завтра. В качестве приглашенного преподавателя она начнет вести коллоквиумы по когнитивной психологии в Стэнфорде. А потом повидается с Лидией. И постарается с ней не поссориться, впрочем, это трудно обещать.

Стэнфордский Кордура-Холл Элис нашла быстро: он находится на углу Кампус-драйв и Панама-драйв. Для Элис, которая привыкла к пейзажам Восточного побережья, это здание с белыми оштукатуренными стенами и красной черепичной крышей, сочная зелень вокруг ассоциировались скорее с курортом на Карибах, чем с университетскими корпусами. Приехала она довольно рано, но, прикинув, что еще успеет посидеть в пустой аудитории и просмотреть подготовленную речь, поспешила войти в здание.

Элис ждал сюрприз — она оказалась в гуще людей, столпившихся у буфета и набрасывающихся на еду, как чайки на городском пляже. Элис не успела незаметно проскользнуть в аудиторию — прямо перед ней возник Джош, бывший ее однокурсник по Гарварду, самовлюбленный осел. Он стоял на пути Элис, словно приготовившись к схватке.